О малоизвестных фактах и невидимых пружинах Второй мировой войны, о трудном пути к Победе, причинах затяжки открытия Второго фронта союзниками и о том, как у нас хотели победу украсть, как развязали новую войну, рассказывает доктор исторических наук Валентин ФАЛИН.
Статья длинная, делю её на две части. А комментировать вообще не буду. Просто выложу. Хочу показать её вам не потому, что она подтверждает какие-то мои мысли – а частенько выкладываю ради этого. А потому, что узнал много такого, чего не знал.
Печальную картину рисует автор. И ведь не отмахнёшься – это не какой-то доморощенный политолог, каких сейчас – по три штуки под каждый кустом. Вот что пишет о нём редакция:
С 50-х годов он работал в МИДе, был послом в ФРГ. После развала СССР работал в Германии в Институте проблем безопасности и разоружения, в Гамбургском университете. Не все мысли нашего собеседника нам представляются бесспорными. Но бесспорно то, что они интересны.
Всё, пошла статья.
– 9 мая 1945-го официально стало Днём Победы в Великой Отечественной, но некоторые историки считают, что война могла закончиться ещё в 1943 году. Другие полагают, что сразу за Второй мировой могла грянуть и Третья. А есть и точка зрения, что Третья мировая уже давно идёт, в результате чего не стало Советского Союза... Ваше мнение на этот счёт?
– Готовясь к встрече с Рузвельтом в декабре 1941-го, Черчилль заявил: если союзники будут действовать энергично и последовательно, то война с Германией может закончиться в конце 1942-го – начале 1943-го.
В ходе беседы Молотова с Рузвельтом и Черчиллем в июне 1942-го говорилось, что Гитлера удастся поставить на колени в 1943-м. Выводы эти делались, конечно же, не на пустом месте, а вытекали из оценки состояния немецких вооружённых сил после крупнейшего поражения под Москвой.
После провала блицкрига Германии пришлось переходить к позиционной войне, выиграть которую шансов не было. У немцев явно не хватало сил для противостояния Второму фронту. Гитлер опасался, что западные державы могут этим воспользоваться. Но шанс союзники упустили. Черчилль смог, используя колебания Рузвельта, добиться переноса срока открытия Второго фронта.
– Понятно, у Рузвельта, как и у Черчилля, были свои планы. Но для политика ведь важно сбалансировать свои и чужие интересы. Сталин, Рузвельт и Черчилль это умело делали?
– Не всегда. К середине 1942-го ситуация у нас была, как помните, более чем серьёзная. Сталин в телеграмме Жукову 15 сентября признавал: едва ли кто возьмется предсказать, что случится в ближайшее время.
Если же вы посмотрите отчётный доклад Маршалла “О победоносной войне в Европе и на Тихом океане”, представленный им в декабре 1945-го руководству страны, то прочтёте следующее: “Мы до сих пор не осознали, на какой тонкой нитке висела судьба Объединённых Наций в 1942 году! Насколько были близки Германия и Япония к установлению мирового господства! И мы должны признать, что американская позиция в то время не делает нам чести”.
Развивая эту мысль, хотя и не ссылаясь на Маршалла, бывший госсекретарь США Хелл писал: “Только героическое сопротивление Советского Союза спасло союзников от позорного сепаратного мира с Германией. Это сепаратное соглашение открыло бы дверь для следующей, 30-летней войны”.
Вот что породили действия Черчилля и уступчивость Рузвельта, который пошёл на поводу у последнего.
Сталинградская битва, по существу, изменила природу и ход Второй мировой войны. Если в 1941–1942 годах союзники рассуждали, что нужно отвлекать немецкие вооружённые силы с Восточного фронта, нужно оказывать СССР помощь, которая ослабит Германию, то после Сталинграда вопрос об отвлечении сил с советского фронта был снят с повестки дня.
В это время перед ними стали другие вопросы: “А не слишком ли ослаблены немцы? Не слишком ли окрепли русские? Не пора ли нам подумать, как сохранить Германию – основной барьер против проникновения русских далеко в Европу?” Эти мысли высказал английский лидер ещё в 1942-м.
В январе 43-го Черчилль и Рузвельт, информируя Сталина о конференции в Касабланке, снова назвали 1943 год, как год окончания войны, дескать, совместными усилиями союзники поставят Германию на колени, но опять не указали, когда будет открыт Второй фронт.
Сталин взорвался, заявил, что это типичный сговор против Советского Союза, хотя и сам в определённой степени был виновен в том. Рузвельт предлагал ему несколько раз встретиться и поговорить вдвоём, но Сталин почему-то настаивал на встречах с участием Черчилля. Это был явный просчёт и упущенный шанс.
Идёт 1943 год. Мы сражаемся с Германией, по существу, в одиночку. Более того, Черчиллю неймётся, он то и дело не прочь подставить нам подножку. Перед Курской дугой он направляет в Москву стратегическую дезинформацию: немцы свёртывают подготовку к наступлению на Курской дуге. Поверь Сталин Черчиллю, Гитлер взял бы реванш за Сталинград в худшем для нас виде.
– Зачем это надо было Черчиллю?
– Он просто так ничего не делал – хотел ослабить нас. Дальше – больше. 20 августа в Квебеке на заседании лидеров США и Британии с участием начальников американских и британских штабов ставится вопрос о том, что немцы должны задержать русских как можно дальше на востоке. На этом совещании принимаются два плана: “Оверлорд”, о котором нас проинформируют в октябре 1943-го в Тегеране (им предусматривалась высадка союзников во Франции в 1944 году), и второй, сверхсекретный, “Рэнкин”, цель которого – “повернуть против России всю мощь непобеждённой Германии”.
По этому плану немцы входят в сговор с западными державами, распускают Западный фронт, оказывают поддержку при высадке десанта в Нормандии, обеспечивают быстрое продвижение союзников через Францию, Германию, выход на линию, где они удерживают советские войска. Под контроль США и Англии попадают Варшава, Прага, Будапешт, Бухарест, София, Вена, Белград...
При этом немецкие войска на западе не просто сдаются, а организованно двигаются на восток для укрепления там немецкой линии обороны. Есть документы, никуда от них не уйдёшь.
Этот Квебекский вариант уточнён в ноябре 1943-го. Когда Эйзенхауэра назначили главнокомандующим экспедиционными силами союзников, ему была дана директива: готовясь к “Оверлорду”, не упускать из виду план “Рэнкин” и при малейшей возможности осуществлять его.
– Кто выдвинул этот план?
– Английский генерал Морган вкупе с Донованом. Конечно же, из него торчат уши Черчилля. Составной частью этого тщательно разработанного плана было и покушение на Гитлера. Связь с союзниками с германской стороны осуществлял начальник военной контрразведки Канарис.
Участниками были фельдмаршалы Роммель, который должен был возглавить заговор, Вицлебен, Клюге и другие военачальники. Трудно сказать, чем всё это закончилось бы, если бы не ранение Роммеля за три дня до покушения на Гитлера. Но это лишь малая часть того, что нам известно. Большинство документов до сих пор засекречено.
– Союзники таки открыли Второй фронт в середине 1944-го. Почему именно в это время?
– Это очень важный момент, хотя на нём мало кто акцентирует внимание. На Западе принимали в расчёт, что под Сталинградом, на Курской дуге, в последующих сражениях мы понесли огромные потери. В 44-м страна мобилизовала уже 17-летних мальчишек.
Союзники сходились на том, что к середине года наступательный потенциал СССР практически исчерпан, людские резервы израсходованы, и он не сможет нанести вермахту удара, сравнимого со сталинградским. Стало быть, ко времени высадки союзников, увязнув в противостоянии с немцами, мы уступим стратегическую инициативу США и Англии.
Но они просчитались. Планировали высадиться 6 июля и в августе закончить войну. Они даже не позаботились об экипировке на осень и зиму, о машинах, способных двигаться в условиях бездорожья, о всепогодных авиационных средствах, и потому осень и зиму решили переждать, устроившись в теплых квартирах.
Гитлер, воспользовавшись этим, показал им, что может Германия – нанёс удар в Арденнах, причём не снимая войск с Восточного фронта. Союзники бросились за помощью к Сталину. И он выручил, начав раньше срока Висло-Одерскую операцию.
Эйзенхауэр в своих воспоминаниях признаёт, что Второго фронта уже в конце февраля 1945-го практически не существовало: немцы откатывались к востоку без сопротивления. Черчилль в это время в переписке, телефонных разговорах с Рузвельтом пытается убедить во что бы то ни стало остановить русских, не пускать их в Центральную Европу. Это объясняет значение, которое к тому времени приобрело взятие Берлина.
Англичане подивизионно брали под своё покровительство немецкие части, которые сдавались без сопротивления, отправляли их в Южную Данию и Шлезвиг-Гольштейн. Всего там было размещено около 15 немецких дивизий. Оружие складировали, а личный состав тренировали для будущих схваток.
В начале апреля Черчилль отдаёт своим штабам приказ: готовить операцию “Немыслимое” – с участием США, Англии, Канады, польских корпусов и 10–12 немецких дивизий начать боевые действия против СССР. Третья мировая война должна была грянуть 1 июля 1945 года.
– И этому есть документальные подтверждения?
– Лондон долго отрицал существование такого плана, но несколько лет назад англичане рассекретили часть своих архивов, и среди документов оказались бумаги, касающиеся плана “Немыслимое”. Тут уж отмежеваться некуда...
– Как Рузвельт отнесся к этому приказу?
– Рузвельт уже был недееспособен. Переговоры шли с Маршаллом, Леги, Арнольдом, Паттоном. Леги и Маршалл с пониманием относились к плану. А Паттон готов был начать войну с ходу и дойти... до Сталинграда!
Если бы не штурм Берлина, Третья мировая война могла и начаться в обозначенный Черчиллем срок. Сталин настоял на проведении Берлинской операции. Он хотел показать союзникам силу Советской Армии.
Кстати, это был также и ответ на их далеко не дружественные действия. В Ялте стороны договорились о линиях разграничения, зонах своих действий: куда должны заходить войска той или иной страны, а куда нет. Конференция закончилась 11 февраля, а в ночь с 12 на 13 февраля союзники в пух и прах разбомбили Дрезден, который входил в зону наших действий.
Хотели показать Советскому Союзу мощь своей бомбардировочной авиации. Американцы уничтожили три моста через Эльбу, чтобы сдержать продвижение наших войск, разбомбили, чтобы нам не достались, крупные промышленные мощности в Чехии, Словакии, других регионах.
Кстати, когда в 41-м мы предлагали англичанам и американцам разбомбить, используя крымские аэродромы, нефтепромыслы в Плоешти, они не стали этого делать, а в 44-м, когда к главной “бензоколонке” Германии приблизились наши войска, ударили по ней.
Сталин, а это был крупный аналитик, сведя всё воедино, сказал: “Ага, вы показываете, что может ваша авиация, а я вам покажу, что мы можем на земле”. Он продемонстрировал ударную огневую мощь наших Вооружённых сил для того, чтобы ни у Черчилля, ни у Эйзенхауэра, ни у Маршалла, ни у Паттона, ни у кого другого не появлялось желание воевать с СССР.
– Сегодня Сталина обвиняют, что взятие Берлина достигнуто большой кровью, называют цифру потерь чуть ли не в полмиллиона...
– Меня тоже, не скрою, занимал вопрос: стоила ли Берлинская операция (конечно же не 500 тысяч, как утверждают некоторые) ста двадцати тысяч солдат и офицеров? Оправданы ли были столь высокие жертвы ради взятия Берлина? После того как в полном объёме довелось прочитать британские документы (они были рассекречены 5–6 лет назад) и сопоставить содержащиеся в них сведения с данными, с которыми по долгу службы приходилось знакомиться еще в 50-х годах, многое стало на свои места, и часть сомнений отпала.
За решимостью советской стороны взять Берлин и выйти на линии разграничения, как они были обозначены в Ялте, стояла архиважная задача – предотвратить авантюру британского лидера с осуществлением плана “Немыслимое”, то есть перерастание Второй мировой войны в Третью. Случись это — жертв было бы в тысячи и тысячи раз больше!
Окончание
|
